Кто дошёл до ручки, тому это всё до лампочки. Лишь бы ручка была чернильная, а лампочка – с абажуром. Лишь бы только себя не чувствовать засидевшимся пассажиром в ожидании рейса, который переносят четвертый раз, наблюдающим, как уборщица прячет швабру в своём чуланчике, достаёт её из чуланчика и задумчиво щурит глаз. Я не то что до половины, мне понятен пункт назначения, у меня один перелёт, только номер нужного рейса не увидишь, как ни старайся, и не выяснишь, как ни бейся, хоть и в справочной все любезны, и табло на каждом столбе. Вот бы крикнуть в зал ожидания: мол, бывайте, моё почтение, мне пора со всеми обняться, мне пора наконец к себе. У меня абажур в окне оживает в одно касание, у меня на столе в чернильнице фиолетовые чернила, у меня подтекает ручка, я её почти починила, я черкнуть хотела бы каждому, о себе напомнить не грех, только кто-то внезапно смертен, кто-то смертен по расписанию, и теперь моё расписание состоит из одних прорех. И пока незнакомый табельщик на меня исподлобья буркает, мол, чего я здесь засиделась, да я и сама не знаю, мне не выдали номер рейса, ну что может быть яснее, и пока чернила не высохли, и пока абажур не сник, я киваю в ответ уборщице и прорехи латаю буквами, только букв уже не хватает, если можно, то я без них. 15.11.2024